Существует ли сон во сне?..
Я задавалась этим вопросом каждый раз, когда тихий скрип дверцы высокого платяного шкафа нарушал мой чуткий беспокойный сон. Сны в понимании картинок, что мы привыкли видеть в то время, как тело бесчувственно отдыхает, давно меня не посещали, и потому едва ли могу сказать, отключалась ли я вообще. Все существование превратилось в судорогу, с которой вздрагивало тело от малейшего пустяка, гулким ударом сердца в груди пробуждая от липкой, словно паутина, но в той же мере тонкой дремоты.
В такие моменты единственным признаком того, что я все еще жива, оставался остро осязаемый запах табака старого, поеденного молью пальто, что я подкладывала под себя во время сна. Едва ли его можно было назвать приятным, но, на мой взгляд, все лучше тухлого рыбьего амбре, царящего снаружи маленького ржавого трейлера.
Тьма окружала меня независимо от того, были ли закрыты глаза. День и ночь смешались в рассеянном свете уличных фонарей, едва пробивающимся сквозь грязные окна. От часов в жилище остался один лишь циферблат с минутной стрелкой, поэтому о времени суток приходилось догадываться лишь по перепаду температуры. Порой я терялась в пространстве, ударяясь головой о стены и падая кубарем на старый заплеванный окурками пол. Но, к счастью, о том, что меня окружало, я догадывалась лишь по слабым силуэтам. Мрак скрывал грязь, покрывающую каждый сантиметр помещения и меня саму. Впрочем, для человека, что бездумно пялился в никуда последние несколько дней, изредка вставая с кровати, чтобы справить нужду, да в очередной раз отравиться просроченными консервами, все это было не столь важно. Завывания снаружи маленького дома, усиливающиеся в определенный час каждый день, не располагали к тому, чтобы выбираться куда-либо в гости, поэтому про внешний вид можно было спокойно забыть. Казалось “все ничего”, но последняя банка с тунцом была съедена два дня назад, а воды почти не осталось.
Часами размышляя о том, стоит ли вновь выбираться наружу из своей ржавой крепости, я пришла к выводу, что, так или иначе, умру. Если не от голода, то от обезвоживания. Не от недостатка воды, так от пробирающего до костей своей сыростью холода. Смерть снаружи казалась в этом случае более благоприятной. "Кого-нибудь таки накормлю... собой", - с самоиронией думала я, будучи морально готовой к любому исходу.
Щурясь от света фонарей, словно Дюймовочка, просидевшая всю зиму в норе у крота, я на корточках ползла вдоль улиц, спеша в соседние дома в надежде поживиться хоть чем-нибудь. В первом же жилище, словно поощрение, меня ждала банка со старым полузасохшим арахисовым маслом. Признаться честно, никогда его не любила, но первый час руки загребали все, что хотя бы отдаленно напоминало еду, коей в действительности оказалось не так уж и много. Впрочем, рассматривая в полумраке убранство заброшенных домов, я впервые за непродолжительное время, на деле казавшееся вечностью в чистилище, позволила себе забыться.
Это было ошибкой.
Первым тревожным звонком стал грохот. “Нечто” перевернуло мусорные баки у дороги и остановилось прямо напротив здания, где я имела несчастье находиться, но тут же поспешила ретироваться через разбитое окно. Рюкзак был полон, поэтому всю найденную провизию на обратном пути пришлось нести в руках, теряя банку за банкой по дороге и переходя с шага на бег по мере того, как тревога возрастала.
“Как могла я забыть про этот страшный час?” Улицы меж домами заполняли силуэты, при взгляде на которые я повторяла про себя: “Вот… вот сейчас!..” - и в красках представляла, какой будет моя смерть, но поток панических мыслей прервал детский плач. Я точно знала: он не мог принадлежать человеку.
Я не заметила, как от страха опустились руки, а грохот алюминиевых банок, резво несущемся по дороге, оповестил всех в округе о моем прибытии. Плач прервался, а из-за трейлеров показалась голова. Сперва одна… потом вторая, а затем и огромное тело, быстро перебирающее многочисленными ногами в моем направлении.
"Бежать, бежать, бежать!"
Все, что я помнила в момент падения - как пробила телом деревянное окно первого попавшегося здания и, залетев во внутрь, в напряжении замерла на месте, понимая, что не могу пошевелиться... что ничего не вижу - пелена застилала глаза.

Отредактировано Mavis Boyer (2017-06-06 20:28:08)

Первым, что почувствовал Сэм, была головная боль. Второй волной ощущений в ноздри ворвался отвратительный запах, и лицо парня скривилось от этой адской смеси прежде, чем он открыл глаза.
Только когда его веки наконец отлепились друг от друга, на что потребовалось как минимум несколько минут, измученный головной мозг Сэма воссоединился с его слуховыми рецепторами и начал перерабатывать посторонние звуки. Они отделялись от общего шума в голове, который напоминал непрекращающееся комкание газет, своими высокими нотами.
Осознание того, что это были чьи-то крики - даже более, чей-то плачь - пришло далеко не сразу. То волшебное забытие, которое ты получаешь после долгого беспрерывного сна, продлилось несколько мгновений, потребовавшихся на то, чтобы ощупать свое окружение. За спиной стояла твердая опора, - возможно, стена какого-нибудь полуразрушенного здания - а пол был усыпан чем-то комковатым... Парень, содрогнувшись от ощущения чего-то шерстяного и влажного под рукой, тут же её отдернул, попытавшись опереться о стену и как можно быстрее встать.
Сэму сначала показалось, что он попал в загробный мир - или, как минимум, ослеп - настолько густым был дым вокруг. Холодный воздух помог мыслям Сэма собраться во что-то более ясное и человечное, но самого холода он не почувствовал. Головная боль порождала поддельное ощущение жара во всем теле, а так же затмевала собой боль от многочисленных тянущих порезов - вот уж и правда лекарство от всех бед.
И все-таки не успевший окончательно "протрезветь" от долгого бессознательного состояния Сэм чувствовал себя смелее обычного - а это влекло за собой опрометчивые поступки. Его сердце отстукивало четкий ритм, и с каждым новым стуком он все больше осознавал происходящее.
Бум. Неподалеку лежит рюкзак. Бум. На полу гниют трупы крыс. Бум. Чей-то плачь.
Этот плачь вырвал из сознания какие-то неприятные воспоминания - кажется, парень уже слышал его раньше. Мозг среагировал мгновенно, отдавая четкую команду: бежать и прятаться.
Не успевши толком вспомнить, как он попал в это помещение, Сэм схватил рюкзак, достал из него средней длины кухонный нож и, согнув ноги в коленях, быстрыми маленькими шагами направился вдоль стены.

Ориентироваться в пространстве пришлось чисто по звуку - благо, помещение оказалось достаточно небольшим. Сэм старался дышать как можно тише, чтобы не выдавать своего существования. Он чувствовал себя напряженно и собранно, и сильно сжал рукоять ножа, когда наткнулся на угол.
Направление он выбрал неверное: выход находился в противоположной стороне. Брюнет рвано вдохнул, застыв на месте; морально он готовил себя к забегу.
И он действительно бы побежал, рванул бы с места и понесся вон - ведь судя по тому, как шаталась одна из стен, и как ревел монстр, долго плакальщика снаружи не удержать. Но сквозь пелену дыма он разглядел человеческий силуэт.

Как давно парень сталкивался с кем-то из крови и плоти; с кем-то мыслящим, с кем-то живым? За весь месяц скитаний по острову он ни разу ни с кем не говорил. Никогда не покидал знакомых локаций. Только прятался, прятался, выживал и еще раз прятался. Иногда ему казалось, что он слышит отдаленные человеческие крики, но он лишь вздрагивал от страха и ускорял свой шаг, или сквозь сон хмурился и прижимал к себе поближе свою куртку, или пытался притвориться глухим. Рядом висело зеркало, в которое Сэму не повезло заглянуть. Он никогда не знал, что окажется таким трусом: теперь, значительно исхудав, грязный и голодный, с синими мешками под глазами, он окончательно потерял человеческий образ, и то, что он представлял из себя...
Ни что иное, как собственную трусость.
Сэм еще раз сморщился, пуще прежнего, да с таким отвращением, будто искупался в зловонной слюне орущего чудовища.
Бывает так, что ты оказываешься под влиянием обстановки. Память будто играет с тобой в прятки: вот в тебе рождается импульс, и буквально в следующую секунду ты уже подбегаешь к монстру, метясь ножом прямо тому в лицо. Расшатываясь при этом, как ветхая лодка на бушующем море, но собравши все свои силы, продвигаясь напролом. Сэм был настолько возбужден, что ему хотелось кричать, но все, что из него выходило - хрип, да и тот тихий, незаметный. Пожалуй всё, что выдавало его устремленность - жуткие глаза, наполненные настоящим безумием.

Сэм двигался быстро и бесшумно. Он не знал, насколько точно он прицелился, но он чувствовал, что его нож с огромным сопротивлением вошел в плоть отвратительного существа - парню пришлось использовать силу всего своего тела, чтобы это вышло. Его сердце забилось втройне сильнее, и он мигом бросился к человеку, - девушке, как он успел заметить - рванув её рюкзак на себя, пытаясь вырвать из цепкой хватки монстра. Он посмотрел на девушку с паникой в глазах, сам не понимая, верную ли он выбрал тактику, да и нужна ли вообще его помощь, и почему он оказался именно здесь, именно сейчас? В его голове пчелиный рой мыслей, и все они жужжат и так и ждут шанса ужалить.

Отредактировано Sam Gutters (2017-06-11 22:17:53)

Громче плача и звона разбитого стекла, писком отзывающимся в ушах, я услышала свой сдавленный вздох, беззвучным криком застрявший в горле.
- Господи…
“Нечто”, увиденное мною на улице, яростно пытаясь пропихнуть свою тушу в окно, вцепилось лапами в мой рюкзак и тянуло к себе. Ходуном ходила за спиной стена, и осыпалась штукатурка с потолка. Казалось, вот-вот, и он вырвет ее с основанием.
Рука рефлекторно дернулась вперед, и пальцы загребнули пустоту, закручивая в воздухе клубы дыма и пыли. Кроссовки заскользили по полу назад. Пяткой я попыталась уткнуться в пол, но тут же запнулась о что-то мягкое, почти опустившись на зад, и далее скользя волоком. До боли вывернув плечо в попытке высвободить руку от лямки рюкзака, второй я загребла несколько осколков от окна с пола, пытаясь уцепиться за что-нибудь. Битое стекло впилось в ладонь, однако ситуацию усугубила слюна, которую монстр начал активно извергать прямо на меня. Ее резкий запах, казалось, намертво убил обонятельные рецепторы и выбил воздух из легких.
На долю секунды задержав дыхание, не выдержав, я взвыла в унисон монстру, понимая, что все кончено для меня. Боль, усталость, отчаяние и страх слезами сочились из глаз, обжигая щеки. Раз за разом я пыталась встать, но вновь падала, не находя достаточной опоры.
“Кто-нибудь?.. Мамочка... пожалуйста, хоть кто-нибудь?”
Не смотря на эти слова в моей голове, видение грязного пацана последнее, что я ожидала увидеть в этом Богом забытом месте. Его лицо, словно вспышка в конце туннеля, а затем оглушающий визг, невесомость и удар.
Глухая боль и непосильная тяжесть заполнили каждую клетку тела, заставляя лежать и не двигаться даже на месте.
“В раю подрубили электричество”, - подумала я, когда музыка заорала на головой, а пол подо мной начал вибрировать.
Впрочем, осознавая, что исполняют совсем не “Ave Maria”, и что все еще жива, я приоткрыла глаза, из под дрожащих век надеясь обнаружить хор ангелов поблизости… но вновь вернулась в ад.
Черт подери, там был человек. Настоящий человек. Или очередное видение?.. Которое решило умереть вместо меня... вместе.
Все еще не веря в реальность происходящего, я на коленях доползла до бара и схватила стакан, который долетел лишь до середины комнаты. Следующей была бутылка, что пронеслась над ухом пацана, врезавшись в стену. Затем вторая - прямо в монстра.
- Эй, мразь, возьми меня, я здесь! - закричала во всю глотку.

Отредактировано Mavis Boyer (2017-06-18 23:39:08)

У вас было всего два выбора: затаиться в тумане и ждать, пока монстр успокоится и уйдет, либо же попытаться убить его, пока он зажат в оконной раме и не может вас достать. На свою беду вы выбрали второй вариант, и, более того, реализовали его из рук вон плохо. Плакальщик был лишь слегка ранен, но при этом доведен до наивысшей стадии бешенства. И очередной рывок внутрь, который совершил этот монстр, стал последним для стены, которая удерживала чудовище на месте. Послышался треск, который удивительно гармонично вписался в остальную какофонию звуков бара.
Плакальщик, словно четырехметровая пуля, выпущенная из исполинского пистолета, ринулся вперед, сметая столы, стулья, барную стойку, все и всех, кто оказался на его пути. С одной стороны было хорошо, что в этой густой дымке монстр не мог видеть людей, которые ранили его. Но с другой - человеческие существа, оглушенные всем этим шумом и лишенные зрения, не могли в нужное время уйти от удара, и уберечь себя от возможных повреждений.
Так случилось с Сэмом. Все, что он успел увидеть перед тем, как земля ушла из-под ног, а руку пронзила адская боль, это силуэт, стремительно приблизившийся, и с той же скоростью унесшийся прочь. Конечность парня оказалась сломана в нескольких местах, буквально перемолота оттого, что по ней прогулялся монстр, и кости острыми обломками торчали наружу.
Последующий треск оповестил всех присутствующих о том, что плакальщик пробил противоположную стену, оказавшись теперь снаружи, а не внутри бара. Но надеяться на то, что существо убежало зализывать раны, вам не стоит. Чудовище все ещё где-то рядом. И оно в ярости.

Даже с учетом того, что в стенах здания было проделано две дыры значительного размера, задымление не собиралось рассеиваться. Оно, казалось, только становилось ещё плотнее, вплоть до того, что теперь было сложно заметить даже силуэты в нескольких шагах от себя. Все те шумы, что раздавались в помещении, начали оставлять странное эхо, будто кто-то кричал в колодец, но ведь здание бара не могло создавать подобный звуковой эффект, верно? Может все дело было в том, что и Мэвис, и Сэм знатно приложились головой?
Это чертовски дезориентировало, но никак не помешало парню настигнуть свою жертву и воздать твари за все то, что она сделала с ним. Теперь разорванная плоть чудовища сочилась кровью. Она была красной, подозрительно человеческой для такого мерзкого и, на первый взгляд, совершенно неземного существа. Нож не застрял в плоти, а прошел словно по маслу и остался в руках Сэма, давая возможность нанести следующий удар.
Дернулись косички, красная кепка слетела с головы, упав в лужу крови, уже начавшую обозначаться под телом девушки. Где-то снаружи огромное четырехметровое чудовище заплакало детским голосом.
- Мама, - завывало оно, - Мааамаааа.
Сэм стоял над трупом Мэвис, тело которой было рассечено вниз, от плеча до груди. Её глаза, полные ужаса и непонимания, смотрели на парня. Мертвые, карие глаза.
И когда Сэм осознал то, что произошло, многотонный груз вины свалился на его плечи. Ужас от содеянного, многократно усиленный аномалией бара, душил молодого человека. Он почувствовал словно кто-то  берет его за руки и складывает их для следующего удара, но уже не по несчастной девушке, нет. Сейчас парень направлял нож на себя. Несколько точных движений, как в трансе, и вот уже на горле Гаттерса красуется широкая, кровавая улыбка от уха до уха. Ноги подгибаются и парень падает на грязный пол рядом с девушкой, смешивая её кровь со своей.